Берегом со стороны дальнего конца городка, где они и вытащили на берег длинную лодку, под светом звезд прошли двое крепких взрослых мужиков с веслами и ружьями за спиной. Свадьба затихла, наоравшись песен, народ спрятался в помещении. Там только что открылась дверь, звуки музыки вырвались наружу. Кто-то вышел на улицу и сразу согнулся в три погибели в рвотном позыве. Перебрал, болезный.

Дышалось легко, свежий речной воздух ласкал ноздри после недавнего прохода мимо мусорной кучи, песок тихо шуршал под подошвами. Район был все так же пуст, я оказался наедине с ночным городом. Пройдя недалеко по главной улице, заглянул на параллельную и вскоре понял, что никаких патрулей нет. Непорядок, товарищи полиционеры! В Доусоне шериф такого безобразия не допустит. Ведь даже у нас, в спокойном регионе, патруль периодически заезжает с дороги в Посад, контролируя ситуацию до Замка, где секторы со стен контролируют часовые Бероева. Да и людям так спокойней. Восемь человек, где вы притихли? Хорошо, пусть один сидит в дежурке, кто-то болеет. В любом случае один парный патруль должен кататься по улицам или работать в пешем порядке.

Не вижу и чрезвычайной ситуации, все идет своим чередом. Ну и отлично, есть где развернуться. Пора возвращаться к барже, определяться окончательно с планом действий и начинать основную фазу операции.

Оставалось пройти один переулок, когда я заметил тревожный объект. С правой стороны улицы вдалеке стояла фигура в темном балахоне. Чуть снизив скорость, начал рассматривать, кто там маячит. Подозрительный тип замер, склонив покрытую капюшоном голову и опустив плечи, длинные руки плетьми свисали чуть ли не до колен. Я бодрым шагом двинул вперед, в сторону временной резиденции табора и спуска к реке. Мутный мужик стоял, все так же опустив башку, но теперь его кулак что-то сжимал.

А через несколько шагов я заметил и второй силуэт: слева и чуть ближе к домам прятался толстяк, сидящий на куче хвороста. Да не просто толстяк, а очень толстый человек, килограммов под сто пятьдесят. Ну и рожа у тебя, приятель! С тупой улыбкой и пустыми, безжизненными глазами дурачка. Можно решить, что человек был пьян или накрыт наркотой. Одежда тоже на загляденье: удлиненная куртка без воротника и рукавов, из-под которой на огромном пузе нелепо выпирала рубашка, порванные сандалеты… И он тоже что-то держал в руке. Похоже, железный штырь.

Ясно с вами, идиотами. Вы думаете, что нашли подходящую жертву, и теперь поставите меня на классический гоп-стоп. Гоп не случится, будет Гоб.

Если бы рядом с вами оказался мудрый друг, он объяснил бы, что та улица, по которой двигается Михаил Сомов, на время прохождения становится его улицей. Во мне сейчас столько злости, обиды на себя и выплескивающегося адреналина, что вам стоило бы убежать километров на сто.

Толстый с трудом поднялся. Мужик вдалеке, кажется, тоже пришел в движение, вздрогнул всем телом и начал медленно поднимать голову.

Слева и справа, смотри в оба! Не сбавляя темпа, я приближался к обоим, машинально считая сокращавшиеся между нами метры дистанции. Толстый пока что стоял на месте, нас разделял широкий прогал в заборе и узенькая тропинка, пересекавшая двор по диагонали. Немного стремно проходить мимо такого черта из фильмов ужасов, но делать было нечего, надо. Вот он посмотрел на меня, и в этот момент я смог рассмотреть его полностью. Да, брат, неважнецки ты выглядишь. На меня уставилось покрытое синюшными пятнами одутловатое серое лицо с мешками под глазами. Кожа натянулась, омерзительно облепив череп жировым шаром, а вот губы почему-то провалились. Я смотрел на эту харю, на которой не угадывалось ни единой эмоции мыслящего существа, и, лапая на ходу кобуру, с трудом удержался, чтобы сразу не всадить ему пулю в лоб.

Второй, одетый так же неряшливо, ожил и, подняв голову, начал двигаться навстречу с громким болезненным дыханием. На сморщенном и остроносом лице со впалыми щеками лунным светом горели зрачки ввалившихся глаз. В его руке появился средних размеров арабский кинжал с изогнутым клинком. Этот что-то может, он немного опасней, Сомов, внимание!

Наконец я, не сворачивая, поравнялся с толстым, оставляя его за спиной, некоторая опаска внутри все же зашевелилась. Хотя вряд ли этот кусок жира мог наброситься на меня пантерой и порвать глотку.

Сердце заколотилось сильней, тело в любой момент было готово разжаться пружиной.

Пятнадцать метров… десять… начали.

Тот, что был впереди, остановился, я же двигался все быстрей. Ближе. Ближе! Мы пристально смотрели друг на друга, словно пытаясь друг друга загипнотизировать.

И тут человек в балахоне открыл рот.

— Табак… Динары. Соль тоже годится. Вы же, мистер, наверняка щедры и обязательно поможете двум несчастным, оставшимся без гроша? — И он вновь замолк, привычно пытаясь придавить меня взглядом.

Второй на меня не бросится, пока не закончится весь этот гнилой базар, таков у них обычно уговор. Знаете, чем отличаются банальные гопники всех стран и народов мира от настоящих квалифицированных душегубов? Душегубы никогда не предваряют действия словами, они предельно рациональны и режут сразу. Гопникам же всегда нужно поболтать, и в этом их беда.

Свое требование он произнес бесцветным могильным голосом, тяжело выхаркивая из легких каждое слово. В ответ жертва нападения неизвестных громко и страшно рявкнула, оглушая оторопевшего противника. Перед тем как взмахнуть левой рукой с удобно перехваченной дубиной, я успел заметить, что кожа на руке, в которой был зажато его оружие, бледная, даже серая, сухая и потрескавшаяся. Дубина летела снизу, инстинктивно убрать кисть вправо он не мог — боевой посох доставал, а на большее не хватило отработанных рефлексов. Кривой кинжал упал на землю.

Делая следующий длинный шаг, я мощно воткнул боуи ему под ребра и опять не остановился, перешагивая через падающее тело и просто удерживая освобождающийся клинок в руке. Еще два шага вперед, и только теперь разворот.

Жирное чудовище стояло неподвижно, замороженно глядя на Первое Кайеннское побоище и тоненько повизгивая. Подскочив к нему в четыре прыжка, я наискось махнул тесаком, разваливая жировой шар на части. Визг прекратился. Естественно, никто из обывателей и не подумал высунуться: чего особенного? Рядом свадьба, завтра воскресенье, гуляют люди, мужчины развлекаются.

Зато с дальнего конца улицы раздался совершенно лишний в этой ситуации топот. Елки-моталки, значит, свидетели все-таки будут! Я со всей решимостью повернулся и увидел, что первой в мою сторону неслась Сесилия с колесцовым пистолетом в руке, следом за разъяренной предводительницей летели три воинственного вида товарки.

— Милый! Я так и знала, что ты кого-нибудь из этого сброда прирежешь! — радостно констатировала горячая женщина с безумным взглядом готовой к бою тигрицы, пыхая через губу и отбрасывая со лба упавшую прядь.

— Наркоманы какие-то, — молвил я смиренно, убирая в ножны тесак, уже очищенный от крови балахоном убитого, — попробовали выбить из меня денег на дозу.

— Ха-ха, ну и как, попробовали? — смешливо выдохнула растрепанная красавица, на которой из одежды была лишь светлая юбка до колен и узкая полоса ткани вместо лифчика. Блеснула фикса, на боевом правом предплечье звездочками в лунном свете играли витками три одинаковых браслета. Раскраска, разумеется, самая боевая. Когда они успевают напомадиться, на бегу, что ли?

— Так вот… — развел я руками.

— Какой у тебя внушительный посох, Гоб! — хохотнула красавица, глядя вовсе не на дубину, а на штаны. — Ночью он мне очень понравился.

— Сесилия! — возмутился я. — Трупы кругом, а ты…

— Трупы всегда мешают любви. Сейчас девушки их уберут, отволокут в свинарник, — буднично заявила пышная ведьма. — Крови ты пустил не так уж много, скоро будет дождь, он смоет все следы.

— Куда отнесут?! — не поверил я.

— Не волнуйся так, у моей верной подруги семь голодных свиней, — подтвердила она без тени смущения, для пущей ясности показав пальцем в сторону длинного дома с сараем. — Обглодают за пару дней, и следов не останется.